По оценкам специалистов, мощность взрыва в эпицентре составила 6 килотонн. Физики-ядерщики Сеульского государственного университета отметили, что это слишком мало для полноценного водородного заряда, т.к. обычно мощность водородной бомбы составляет десятки – тысячи килотонн. Было сделано предположение, что северокорейские испытания – это либо технологический провал, либо не полноценная бомба, а тестовое использование термоядерной реакции. Российские и американские эксперты к подобным оценками отнеслись более сдержанно, отказываясь делать окончательный вывод при отсутствии точных данных о проектной мощности, целевых показаниях и замерах по сейсмодинамике.
Для специалистов ИИАЭ события в КНДР не стали неожиданными. 9 октября 2015 г. в комментариях по итогам 70-й сессии Генеральной ассамблеи ООН мы отмечали, что отказ США от предложений КНДР заключить двухсторонний мирный договор окончательно и бесповоротно развяжет руки Пхеньяну в практической реализации ракетно-ядерной программы. Это, похоже, и происходит. По сути дела, со стороны северокорейского режима мировому сообществу брошен вызов, на который должна была бы последовать соответствующая жёсткая реакция. Однако такой реакции не последовало, что позволяет констатировать возникновение в обществе некоего синдрома привыкания к северокорейским эскападам.
Реакция мировой дипломатии и общественности на эти события была своеобразной. Осуждая сам факт испытания, министр иностранных дел Японии Фумио Кисида заявил о намерении лично убедить российских и китайских коллег в необходимости введения максимально жестких санкций против КНДР. Он подчеркнул важность роли, которую обязан играть Китай в сдерживании северокорейского режима. Кисида напомнил, что Пекин уже попал под сильную критику со стороны США за провал стратегии поддержки северокорейского режима в обмен на его «приличное поведение». В ответ МИД КНР заявил, что «корень северокорейской проблемы не в Китае, и ключ к её решению также не в Китае» (http://www.kommersant.ru/doc/2889218). Российская дипломатия сообщила о готовности России принять участие в выработке новой резолюции по КНДР, но саму позицию России официальные лица страны пока не озвучили. Отсутствуют какие-либо оценки и комментарии со стороны авторитетных политологов и экспертов-корееведов. Создаётся впечатление, что сейчас, в отличие от жесткой и оперативной реакции на северокорейские испытания 2006, 2009 и 2013 гг., у мирового сообщества, и в первую очередь у главных заинтересованных государств, нет консолидированного мнения о том, какие конкретно меры должны быть приняты в отношении КНДР. Немалую роль в этом сыграла, по нашему мнению, невнятная позиция США, чья политическая элита уже полностью погрузилась в предвыборную президентскую компанию.
В 2015 г. забрезжил луч надежды в отношении реализации политико-экономических реформ в КНДР. Были и иные моменты, вселявшие надежду на ослабление напряженности на Корейском полуострове, в частности, Москва и Пхеньян по-деловому заговорили об интеграционной составляющей двухсторонних отношений. Сейчас же возникают другие вопросы: «Зачем?» и «Почему?» именно в начале 2016 г. Пхеньян создал такую серьёзную проблему? Что касается внешнеполитической составляющей, то демарш северокорейского руководства мы расцениваем не иначе как продолжение политики ядерного шантажа в целях политического торга и игры на противоречиях региональных акторов. Можно предположить, что этот шаг – практическое воплощение предупреждений Вашингтону и Сеулу или же демонстрация Пхеньяна своего отношения к Пекину, мол, «обойдёмся и без вас» (в последние годы отношения между Китаем и КНДР заметно охладились, достаточно сказать, что после смерти Ким Чен Ира лидеры КНР и КНДР ещё ни разу не встречались). Но вероятна и внутриполитическая составляющая: не исключаем, что ядерные испытания и пуски баллистических ракет могут быть связаны с возникшими проблемами внутри самой КНДР, а точнее с состоянием «кимовского» режима. Допускаем, что в Северной Корее назрели или назревают события, которые заставили молодого северокорейского лидера предпринять подобные меры в целях консолидации нации. К таким событиям могут относиться проблемы, связанные с провалом экономических реформ и, как следствие, проявлением признаков недовольства и недоверия северокорейцев к лидеру и властям. Не исключены волнения в армейской среде из-за прошедших в 2015 г. чисток среди командного состава КНА.
Есть ещё одна проблема, которая может быть, пожалуй, одной из главных: «Есть ли в северокорейском партийно-политическом и военном истеблишменте люди, способные просчитывать последствия предпринимаемых ими шагов и влиять на решения «мудрого руководителя»?» Судя по всему, такие личности в сегодняшней Северной Корее либо отсутствуют, либо они также заражены бациллами авантюризма и безответственности.
Специалисты ИИАЭ ДВО РАН, как и все жители Приморья, реально представляют ту угрозу миру и безопасности, которую несут уже четвертые по счёту ядерные испытания КНДР в непосредственной близости от территории края. Более того, эти события могут повлечь за собой резкую эскалацию военно-политической обстановки на Корейском полуострове, да и по всему периметру границ Тихоокеанской России. И самое неприятное, что северокорейское руководство не намерено отказываться от провокаций и нагнетания напряженности как инструмента своей политики.
В мае 2016 г. в Пхеньяне после 35-ти летнего перерыва планируется проведение VII съезда Трудовой партии Кореи. Возможно, что в свете последних событий его решения и итоги могут быть судьбоносными не только для партии, но и всего северокорейского общества. Не исключено, что в преддверие партийного форума мы станем свидетелями череды громких событий в КНДР, которые могут повлиять на архитектуру региональной безопасности Северной Пацифики.
Отдел международных отношений
и проблем безопасности ИИАЭ ДВО РАН.