В качестве почетных гостей были приглашены Генеральный консул Японии во Владивостоке Касаи Тацухико и директор Японского центра во Владивостоке Мукаи Кадзуёси. Открывая сессию, директор Института, член-корр. РАН В.Л. Ларин отметил, что, несмотря на отсутствие формального повода («перекрестным» Годом России в Японии и Японии в России объявлен 2018 г.), тема была выбрана не случайно. Фактор Японии играет большую роль в политической, экономической, культурной и научной жизни региона. Закономерно, что значительное количество исследований ИИАЭ ДВО РАН тем или иным образом связано с историей, политикой, культурой Японии, российско-японскими отношениями.
Институт в течение многих лет осуществляет плодотворное сотрудничество с японскими научными и образовательными организациями. Об истории, направлениях и основных итогах этого сотрудничества рассказала помощник директора по международным связям Е.А. Колегова, отметив, что оно реализуется в самых разнообразных формах: проведение совместных археологических и этнографических исследований, конференций и форумов, совместное издание научных трудов и обмен литературой, обмен научными визитами. Сложились и успешно действуют такие дискусионные площадки как «Симпозиум историков и экономистов ДВО РАН и района Кансай (Япония)» (в этом году будет проводиться уже 33-е заседание); ежегодный научно-практический форум «Тихоокеанский вектор мирового развития», организаторами которого вместе с ИИАЭ ДВО РАН выступают научно-исследовательский Совет по вопросам национальной безопасности Японии (Анпокэн) и Институт «Евразия 21» (Япония) (проведено 7 мероприятий).
Более подробно на итогах совместных российско-японских археологических исследований остановился ведущ. науч. сот. Сектора первобытной археологии, д.и.н. Ю.Е. Вострецов. По мнению докладчика, одним из наиболее успешных оказался совместный проект по изучению археологических культур Приморья в экологической парадигме. Японские ученые имеют большой опыт в исследовании морской адаптации и древнего рыболовства на основе изучения раковинных куч. Результаты совместных раскопок раковинных куч на памятнике Бойсмана-1 позволили специалистам Института реконструировать жизнеобеспечивающее поведение населения поселка в течение всего года, создать модель культурной адаптации неолитического населения Приморья. Также плодотворным является сотрудничество с японскими коллегами в области изучения бохайской культуры. С 2009 г. проводятся совместные археологические исследования эталонного памятника Бохая – Краскинского городища, по результатам которых издано большое количество статей и научных сборников.
Большой интерес японские ученые проявляют и к этнографическим исследованиям на территории российского Дальнего Востока. Глав. науч. сот. Отдела этнографии, этнологии, антропологии, д.и.н. Ю.В. Аргудяева рассказала о совместных с японскими коллегами экспедициях к старообрядцам Приамурья, в ходе которых им удалось зафиксировать множество сохранившихся традиций в бытовой, обрядовой, хозяйственной сферах жизни старообрядцев.
Деятельности Японского центра во Владивостоке был посвящен доклад проектного менеджера Центра О.Е. Сумароковой. В 1996 г. в рамках японской программы по техническому содействию реформам, проводившимся в России с целью перехода к рыночной экономике, в 6 городах России, включая Владивосток, были созданы Японские центры, задачей которых является подготовка квалифицированных управленческих кадров, главным образом, в бизнесе. Крупные японские специалисты читают лекции и проводят семинары по менеджменту, маркетингу, управлению финансами и производством. Для особо отличившихся слушателей организуются стажировки в Японию, в ходе которых у отечественных бизнесменов появляется возможность узнать Японию профессиональную. В центре организованы курсы японского языка, функционирует открытая для общего доступа библиотека с читальным залом, где имеется литература на русском, английском, японском языках, различные учебные материалы, видеоматериалы, памфлеты для туристов. Вся деятельность осуществляется на бесплатной основе. Японский центр во Владивостоке поддерживает также культурные и научно-популярные проекты. В 2015 г. на основе соглашения о сотрудничестве специалисты ИИАЭ ДВО РАН (востоковеды, археологи, культурологи, философы) на площадке Центра прочитали серию научно-популярных лекций.
Собственно научную часть сессии открывал доклад ведущ. науч. сот. Сектора средневековой археологии, д.и.н. И.С. Жущиховской «Японские острова – район древнейшей керамики». Япония наряду с Китаем и югом Дальнего Востока России представляет древнейший в истории человечества Восточноазиатский центр появления керамической посуды. По современным данным, нижняя граница возраста японской керамики датируется 16,700 л.н. Начальные этапы развития керамики на Японских островах сопрягаются с периодом глобального потепления климата, что не случайно, так как для работы с глинистым сырьем и изготовления из него посуды не-обходим определенный температурный режим. Наибольшее количество памятников, где обнаруживаются остатки древнейшей японской керамики, расположены в прибрежных районах. В этом также просматривается определенная закономерность. В хозяйстве древних обитателей прибрежных поселений большую роль играла эксплуатация пищевых ресурсов моря, что обусловливало тенденцию к оседлости. В свою очередь, оседлость, даже не полная, была важным фактором для развития древнейшего гончарства. По мнению И.С. Жущиховской, возникновение производства керамики на Японских островах было самостоятельным явлением, не связанным с контактами и влияниями материковых культур.
К теме японского стекла обратились в своем докладе сотрудники Лаборатории археологии Приамурья: зав. лаб., д.и.н. О.В. Дьякова, ст.науч.сот., к.и.н. Е.В. Сидоренко, науч.сот. Г.Л. Силантьев. Авторы по археологическим источникам установили время появления стекла на Японских островах и проследили постепенный переход от заимствованных технологий к самостоятельному производству. Разработка данной проблемы базируется на исследовании 2075 стеклянных образцов из 32 памятников Приморья, Приамурья, Японии. Знакомство Японии со стеклом началось в эпоху Яёй (III в. до н.э – III в. н.э.). Это были импортные стеклянные изделия, привозимые купцами в Китай по Шёлковому пути из ближневосточных центров. Собственное стекло Япония начала изготавливать лишь в первых веках н.э. Первоначально мастера работали на привозном сырье (неочищенной соде) по импортной технологии, известной в странах Передней Азии с I тыс. до н.э. Стеклообрабатывающее ремесло укрепило и активизировало торговые связи Японии и Амуро-Приморского региона. Стеклянные украшения, особенно бисер, являлись одним их главных обменных товаров для приобретения редких и ценных мехов. Стекло стало инструментом вовлечения больших территорий в торгово-экономические и культурные взаимоотношения.
Большое внимание аудитории привлек доклад ведущ. науч. сот. Отдела этнографии, этнологии, антропологии, к.и.н. В.А. Тураева «Этническая история российских айнов в контексте российско-японских территориальных размежеваний». В течение столетия (со втор. пол. XIX – сер. XX вв.) судьба сахалинских и курильских айнов напрямую зависела от состояния российско-японских отношений. Территориальные споры между двумя странами, в ходе которых Сахалин и Курилы оказывались во владении то одной, то другой стороны, негативным образом отразились на коренном населений островов – айнах. К настоящему времени можно говорить о полном исчезновении курильской ветви этой этнической группы. Статистические данные, приведенные докладчиком, наглядно свидетельствуют об устойчивой тенденции к сокращению численности и сахалинских айнов.
О проблеме, которая сложилась в отечественной этнографической науке с этническим названием ороков Сахалина, рассказал зав. Отделом этнографии, этнологии, антропологии, д.и.н. А.Ф. Старцев. Докладчик отметил, что советские и постсоветские исследователи группы субэтнических названий в форме олча (ольча, ольчи), улча (ульчи), уилта (уильта), улта (ульта) и уйлта (уйльта) свели к одному термину – уйльта. При выборе в пользу данного названия, по сведениям А.Ф. Старцева, постсоветские ученые ссылались на известного японского филолога Дзиро Икэгами. Однако проверка этнографических источников показала, что Дз. Икэгами никогда и нигде не использовал русскоязычный термин уйльта. Во всех его трудах, с 1980-х до нач. 2000-х годов, ороки Сахалина обозначаются латинскими буквами «Uilta». Этот термин по законам фонетики латинского языка читается так же, как и пишется, т.е. «уилта» – без «Й» и «Ь». Со слов докладчика, современный японский исследователь – этнограф Сиро Сасаки считает, что японцы под латинским термином Uilta подразумевают русский перевод уилта, а не уйльта или ульта. Таким образом, этноним в написании и звучании с мягким знаком и буквой «Й» – это плод ошибочного восприятия постсоветских исследователей, отрицающих наличие в прошлом субэтнических групп у ороков Сахалина и считающих их терри-ториальные имена разными звучаниями одного термина, закрепившегося в научной литературе в форме русифицированного названия уйльта.
Своеобразной областью диалога русской и японской культур, по мнению зав. Научно-образовательного центра ИИАЭ ДВО РАН, к.ф.н. А.В. Поповкина, выступают традиционные единоборства Японии, особое место в которых занимают возникшие сравнительно недавно каратэ, дзюдо и айкидо. Как отметил докладчик, они идентифицируют себя с традициями бусидо, однако внимательный исследователь легко заметит «сконструированный» характер этой связи. В России указанные единоборства прошли второй этап «конструирования», когда знания получались не из рук мастеров, а через книги и художественные фильмы. Хотя каратэ, дзюдо и айкидо нельзя рассматривать как военно-прикладные единоборства, люди, занимавшиеся ими, лучше воевали и реже гибли в условиях реальных боевых действий. Причина в том, что в ходе занятий они получали духовные навыки: способность управлять страхом и противостоять агрессии, рационально действовать в состоянии стресса и сильной усталости. В настоящее время психотехники японских единоборств активно заимствуются западными видами спорта: борьбой, боксом, фехтованием.
Еще одной областью, где накоплен значительный опыт российско-японского межкультурного общения, является театр. Э.В. Осипова, к.и.н., науч. сот. Центра истории культуры и межкультурных коммуникаций, рассказала, что начало активного творческого общения между театрами Владивостока и Хабаровска и театральными студиями Японии было положено в кон. 1980-х гг. Театральные встречи, изначально осуществлявшиеся в виде классического творческого обмена (гастролей, фестивалей и др.), постепенно модифицировались в новые формы (лаборатории, мастер-классы и др.). В последние годы в пространство театрального общения все чаще вовлекаются сценические деятели Якутии, Камчатки и Сахалина. Э.В. Осипова полагает, что дальневосточные театральные деятели ищут в этом общении не столько новых сценических приёмов, сколько свежих впечатлений от погружения в чужую культуру. Со своей стороны, их японские коллеги стараются овладеть новыми сценическими методами, привлекая русскую драматургическую литературу в постановочную практику.
С большим интересом участники сессии прослушали доклад ведущ. науч. сот. Центра истории культуры и межкультурных коммуникаций, к.фило.н. Л.Е. Фетисовой «Япония глазами русских писателей XIX в.». К началу XIX в. для русского читателя, а значит, для интеллектуальной эли-ты России, Япония оставалась неизведанной страной. Основным источником информации в те годы служили книги на европейских языках. Первые объективные сведения от русских авторов были получены после публикации в 1816 г. записок капитана В.М. Головнина, содержавших достоверное описание азиатской страны, малодоступной для европейских держав. Не удивительно, что к 1825 г. книга была переведена на основные европейские языки. В середине XIX в. увидели свет книги И.А. Гончарова, С.В. Максимова, А.В. Вышеславцева. И.А. Гончаров полагал, что именно ему удалось «приподнять бамбуковый занавес» над Японией. Действительно, «Фрегат “Паллада”, первое полное издание которого появилось в 1858 г., достаточно прочно входил в круг обязательного чтения того времени. Весьма популярной была и книга известного бытописателя С.В. Максимо-ва «На Востоке…» (1864). Однако записки талантливого художника А.В. Вышеславцева, участника кругосветного плавания 1857–1860 гг., вышедшие в 1862 г., прошли мимо внимания большинства русских читателей, которым это имя было малоизвестно. Тем не менее, можно определённо утверждать, что в России XIX в. заметно расширился круг чтения, содер-жавший информацию о загадочной Стране восходящего солнца.
Доклад доцента кафедры японоведения Восточного Института ШРМИ, к.и.н. М.К. Ковальчук был посвящен малоизученному в отечественной историографии событию: пребыванию в Петербурге в 1862 г. японской миссии во главе с Такэноути Симоцукэ. В западной историографии миссия известна как «первое японское посольство в Европу», поскольку до прибытия в Россию она побывала в Великобритании, Франции, Голландии и Германии. В задачу миссии в России входило урегулирование вопроса о демаркации границы на Сахалине. Свое внимание М.К. Ковальчук сосредоточила на впечатлениях, которые японские посланники получили в Петербурге. Источниковой базой доклада послужили дневники и путевые записки переводчика миссии, известного писателя и философа Фукудзава Юкити и помощника зам. главы миссии Итикава Ватару. В отличие от Европы, где делегацию из Японии воспринимали как представителей полуколониальной державы (королева Виктория, например, отказала им в аудиенции), в России они встретили радушный прием. Дважды их принимал Александр II. В отличие от Итикава Ватару, который восторженно воспринял все увиденное в Петербурге, побывавший в США и владеющий английским языком Фукудзава Юкити отмечал, что в ряде областей Россия отстает от Запада. Завершая доклад, М.К. Ковальчук отметила, что результаты миссии не были востребованы в Японии в полной мере, т.к. через 6 лет началась революция Мэйдзи.
Тему российско-японских отношений, но уже на современном этапе, продолжил ведущ. науч. сот. Отдела японских и корейских исследований ЦАТИ, к.и.н. В.В. Кожевников. Обозначив основные направления стратегии Японии в области обеспечения национальной безопасности с учетом растущей экономической и военной мощи Китая, и новой внешнеполитической риторики недавно избранного президента США Д. Трампа, доклад-чик остановился на вопросе, как будут развиваться на этом фоне российско-японские отношения. Хотя для российского политического истеблишмента Япония по-прежнему будет оставаться политическим актором, идущим в фарватере заокеанского партнера, для Японии новые российско-японские отношения вышли на второе место после американо-японского альянса. Премьер-министр С. Абэ на открытии в сентябре 192-й сессии парламента объявил их «осью дипломатии и гарантий безопасности». В.В. Кожевников отметил первоочередное внимание, которое стороны уделяют экономической составляющей результатов недавнего визита российского президента в Японию, в том числе совместному освоению Курил. При этом цели у двух стран диаметрально противоположны: Россия заинтересована в инвестициях и реализации крупных инфраструктурных проектов, Япония – подготовке обстановки для возврата «северных территорий». Главным препятствием для совместной хозяйственной деятельности является проблема, на какой правовой основе она будет осуществляться. Россия настаивает на том, что эта деятельность должна вестись под российской юрисдикцией, Япония требует реализовывать совместные проекты в соответствии с «особой системой», которая будет учитывать законодательства обеих стран. Подводя итоги, докладчик отметил, что, по его мнению, отношения двух стран в ближайшие годы будут развиваться поступательно вне зависимости от прогресса по проблеме мирного договора, наличие которого носит второстепенный характер для России.
Истории и современному состоянию культурных и гуманитарных аспектов российско-японских отношений посвятил свой доклад старш. науч. сот. Отдела японских и корейских исследований ЦАТИ, к.и.н. Б.М. Афонин. Коротко остановившись на истории зарождения гуманитарных и культурных связей между Россией и Японией после установления дипломатических отношений в сер. XIX в., автор доклада отметил тот большой интерес, который к кон. XIX в. стала проявлять японская интеллигенция к русской литературе и искусству. Достаточно динамичными были культурные связи после установления советско- японских дипломатических отношений в 1925 – 1945 гг. Сотрудничество осуществлялось в следующих формах: организация выставок, концертов, театральных гастролей, кино-показов, обмен литературой, взаимное посещение японцами СССР и советских граждан Японии. Новый этап советско-японских культурных и общественных связей отмечается в 1957 – 1991 гг. Активное участие в этом процессе принимали общественные организаций двух стран – общества дружбы, ассоциации, молодежные организации и др. Б.М. Афонин особенно подчеркнул роль моряков торгового флота – ДВМП и СМП в развитии взаимопонимания между советским и японским народами (т.н. «народная дипломатия»). В этот период появилось новое направление в системе советско-японских отношений – связи городов-побратимов. Пионерами здесь стали города Находка и Майдзуру, подписав соглашение в 1961 г. На современном этапе активное культурное и гуманитарное сотрудничество между Россией и Японией продолжается. К новым его формам можно отнести проведение фестивалей российской культуры в Японии и японской культуры в России.
Закрывал сессию доклад учёного секретаря Института, к.и.н. Ж.М. Баженовой «А.Н. Невский – штрихи к портрету российского востоковеда». Необычайно талантливый и одаренный ученый, Н.А. Невский оставил заметный след в различных областях востоковедения. Ему принадлежит заслуга в расшифровке тангутских текстов, за монографию «Тангутская филология» ему посмертно была вручена Ленинская премия. Занимался он изучением языка аборигенной группы Тайваня цоу. Но наибольшую известность Н.А. Невский получил как исследователь Японии, в которой он прожил 14 лет (1915 – 1929 гг.). Круг его японоведческих интересов был чрезвычайно широк. Первой темой научных изысканий Невского в Японии был синтоизм. Он пришел к выводу, что следует разделять синтоизм на официальный, ставший государственной религией, и народный, продолжавший жить в сельских районах страны, к изучению которого и стремился ученый. Немало времени Невский посвятил исследованию фольклора и быта айнов. Он записал десятки айнских текстов, многие вошли в книгу «Айнский фольклор», изданную в 1972 г. Сложно переоценить заслуги ученого и в области рюкюанистики. Он побывал на островах Рюкю (1922, 1926 и 1928 гг.), когда традиционная культура еще не подверглась массовому японскому влиянию, и ему удалось собрать большое количество уникального материала по этнографии, языку и фольклору. К сожалению, Н.А. Невского постигла судьба многих востоковедов: в 1937 г. он был репрессирован. Значительный пласт его трудов остался неопубликованным. Долгое время в Японии его знали лучше, чем в России. Результаты его экспедиций на Рюкю получили известность в нашей стране только в 1978 г. благодаря Л.Л. Громковской, которая провела большую работу по систематизации, изучению и изданию рукописного архива Н.А. Невского. Она выступила составителем сборника «Фольклор островов Мияко», а также в соавторстве с Е.И. Кычановым опубликовала монографию «Николай Александрович Невский», посвященную жизни и исследованиям ученого. В настоящее время изучением и введением в научный оборот наследия Н.А. Невского по Рюкю занимается Е.С. Бакшеев.
Подводя итоги сессии, ее участники отметили, что выбранная для обсуждения тема оказалась очень интересной, а дискуссия – плодотворной. В этом году мы несколько отступили от привычного формата и пригласили в качестве докладчиков гостей из других учреждений. Этот опыт был также признан удачным.
Учёный секретарь ИИАЭ ДВО РАН,
к.и.н. Ж.М. Баженова