Накануне празднования в России дня Военно-морского флота хотелось бы вспомнить о том, насколько серьезно относились к русскому флоту в Японии.
Вопреки расхожему мнению, Российская империя, хотя и оказалась в итоге не готова к войне с Японией, тем не менее, на Дальнем Востоке, во Владивостоке и Порт-Артуре к ней готовилась. Причем как в армии, так и на флоте. Хотя в столице это вызывало с трудом скрываемое недовольство. Практически все планы войны с Японией были построены исходя из того, что первый и основной удар Страна восходящего солнца нанесет по Порт-Артуру, для чего ей сначала придется добиться господства на море. Поэтому учебная деятельность на кораблях Тихоокеанской эскадры активизировалась по мере ухудшения внешнеполитической ситуации.
В конце лета1903 г. на Квантунском полуострове, где располагался Порт-Артур, состоялись наиболее крупные и значимые, из имевших место до начала Русско-японской войны 1904–1905 гг., маневры. Это были совместные учения войск Квантунской области с эскадрой Тихого океана. Предполагалось обыграть два возможных сценария развития событий. Первый предполагал, что «японцы, пользуясь отсутствием из Порт-Артура русской эскадры, кроме нескольких крейсеров, канонерских лодок и миноносцев, высылают свой боевой флот с десантом для производства высадки на берега Квантуна с целью занятия опорного пункта для обеспечения высадки дальнейшего сухопутного десанта». Обороняющемуся было дано задание: «Не допустить высадку противника на побережье Квантуна от “Deepbay” до Цзиньчжоусской бухты включительно. За побережьем северной части Области установить наблюдение, дабы иметь возможность, в случае высадки там противника, своевременно сосредоточиться к Цзиньчжоусской позиции», на которой и предполагалось задержать наступающего противника. «Морская оборона Квантуна» была возложена на флот и должна была осуществляться в тесном взаимодействии с гарнизоном крепости Порт-Артур и другими войсками, дислоцировавшимися в Квантунской области. Общее руководство маневрами и обязанности главного посредника принял на себя лично Наместник Его Императорского Величества на Дальнем Востоке генерал-адъютант Евгений Иванович Алексеев.
Наместник Его Императорского Величества на Дальнем Востоке генерал-адъютант Е.И. Алексеев наблюдает за ходом маневров Порт-Артурской эскадры.
В основе второго сценария маневров лежало предположение, что после высадки на Корейском полуострове «японская армия, перейдя у г. Вичжю р. Ялу, двинулась главными силами к Ляояну, а для овладения Квантуном выделила один корпус на юг. В то же время для облегчения операций этого корпуса, из Японии вышла к берегам Квантуна транспортная эскадра с десантом, под охраной боевого флота». Противодействия этому десанту, который противник высадит для захвата Цзиньчжоуской позиции, и предполагалось отработать в ходе маневров.
Японская разведка очень внимательно следила за ростом русской военной активности в регионе, хотя это и вызывало большие сложности. Современные японские исследователи не без грустной иронии признают, что, несмотря на огромные средства, вложенные в организацию военно-морской разведки, основным источником информации о русском флоте накануне и на протяжении всей войны с Россией для Японии оставалось… Британское Адмиралтейство.
Активизация «борьбы со шпионством» в Порт-Артуре привела к тому, что, хотя у японцев и имелась там агентура, но наладить оперативную передачу из русской крепости важных сведений оказалось невозможно. Их приходилось переправлять через город Чифу (Яньтай), что давало заметную потерю времени.
И вот, утром 21 января (3 февраля)1904 г., когда дипломатические переговоры между Россией и Японией практически застопорились из-за нежелания обеих сторон идти на компромисс, русская эскадра из Порт-Артура пропала. Выяснить, куда она делась, японской агентуре в крепости не удалось.
В тот же день,в 15.40 капитан 2-го ранга Мори Ёситаро, резидент японской военно-морской разведки в Чифу (Яньтай), отправил в Морской Генеральный Штабсрочное сообщение: «По сведениям, полученным из Порт-Артура, в период до 10 часов утра 3 февраля шесть русских броненосцев: “Ретвизан”, “Победа”, “Петропавловск”, “Полтава”, “Пересвет”, “Цесаревич”, шесть крейсеров: “Баян”, “Паллада”, “Диана,” “Аскольд”, “Боярин”, “Новик”, два минных заградителя “Амур” и “Енисей” и канонерская лодка “Гиляк” вышли из Порт-Артура в море в неизвестном направлении». Японская разведка ошиблась только на счет канонерской лодки «Гиляк» – она все-таки была оставлена в Порт-Артуре для охраны внешнего рейда.
В 16.25 телеграмма была получена в Токио и вызвала большой переполох в высших эшелонах власти империи Микадо. Дело в том, что в Японо-китайскую войну 1894–1895 гг. Страна восходящего солнца открыла боевые действия до официального объявления войны Китаю. Более того, все планы войны с Россией тоже были подготовлены исходя из максимального использования двух козырей: фактора внезапности и выигрыша во времени. Иными словами, войну тоже предполагалось начать до официального объявления и, по возможности, завершить до того, как Россия сумеет сосредоточить на Дальнем Востоке достаточные для войны силы. В этой связи в Токио были резонные основания полагать, что в России решили поступить аналогичным образом – нанести удар первыми.
В пользу этой версии говорил и большой интерес Главного штаба российского Военного министерства к системе береговой обороны Японских островов. За всеми, периодически меняющимися, русскими военными атташе (военными агентами) в Японии велась постоянная слежка, и о внимании к местам расположения береговых батарей, калибрам установленных на них орудий и секторам обстрелов было хорошо известно. Работу японцам существенно облегчал тот факт, что никто из русских военных агентов, кроме назначенного в августе 1902 г. В.К. Самойлова, не знал японского языка, и поэтому все пользовались услугами переводчиков-японцев, что давало в руки японских властей практически исчерпывающую информацию о ходе работы русской разведки в Японии.Наибольшее беспокойство вызывала именно деятельность В.К. Самойлова, понимавшего японский, читавшего иероглифы и вообще развившего совершенно несвойственную для русских агентов в этой стране активность. Были подозрения, что русская эскадра не только может нанести удар по японскому побережью, но и обладает сведениями о японской береговой обороне, могущими обеспечить успех этой операции.
В результате, когда копию депеши Мори Ёситаро получили в Генеральном Штабе, командиру сторожевого отряда на о. Цусима, командиру охранного отряда в Сеуле, командующим военно-морскими крепостями в Майдзуру, Хакодатэ, Сасебо, Симоносэки, и Нагасаки, командирам 10-й и 12-й дивизий была немедленно направлена циркулярная директива с требованием перевести вверенные им силы в полную боевую готовность и усилить бдительность.
Находившийся в это время в личной резиденции премьер министра Кацура Таро вместе с Ито Хиробуми, министром иностранных дел Комура Дзютаро и военным министром Тэраути Масатака, морской министр в 17.10 изложил свой взгляд навероятную цель выхода русской эскадры в море: «Есть четыре варианта развития событий: 1. Русская эскадра намерена атаковать Сасебо. 2. Русская эскадра собирается произвести высадку войск в заливе Тэдонман и Инчхоне. 3. Русская эскадра намерена оккупировать бухту Чинхэман. 4. Русская эскадра вышла в море для проведения учений».
Правильным был именно последний вариант.
Действительно рано утром 21 января (3 февраля)по указанию Наместника ЕИВ на Дальнем Востоке Е.И. Алексеева, русская эскадра «вышла в море для упражнения личного состава в эскадренном плавании и маневрировании» и испытания беспроволочного телеграфа, т.е., говоря современным языком радиосвязи. В 5 часов утра 22 января (4 февраля) эскадра вошла в бухту Талиенван и встала на якорь, а уже в 8 часов на флагманском броненосце «Петропавловск» состоялось «собрание старших штурманов для обсуждения мер к устранению неудобств сигнализации, выяснившихся в последнем походе». Было констатировано, что в этом деле эскадре явно не хватает практики. Сказывалось и недавнее увольнение более полутора тысяч старослужащих, из которых треть были специалистами, служившими на эскадре много лет. Эскадра простояла на Талиенванском рейде до 11 часов утра, когда по сигналу адмирала Е.И. Алексеева снялась с якоря и направилась обратно на внешний рейд Порт-Артура, где и встала на якорь около 3 часов дня. Таким образом, плавание эскадры носило исключительно учебный характер.
Однако именно такой вариант возможного развития событий показался руководителям японской политики наименее вероятным.После обсуждения было принято решение обратиться к императору с ходатайством,уже на следующий день провести совещание по вопросу о разрыве отношений с Россией и открытии против нее военных действий, поскольку «в сложившейся ситуации любое промедление, когда Россия затягивает с ответом, сказывается на нашем боевом духе и порождает опасность потерять время».
Затем состоялось еще и экстренное совещание командования флота, на котором было принято 2 решения: «1) отдать приказ всем силам военно-морского флота занять позицию полной боевой готовности, 2) приказать заминировать основные порты для предотвращения нападения противника», а именно: Токийский залив, Хакодатэ, Ооминато, Сасебо, Такэсики и Майдзуру. Кроме того, в 17.35 морской министр и начальник Морского Генерального Штаба приняли решение отправить запечатанный пакет с Оперативным приказом № 1 главнокомандующему Объединенным флотом и командующему 3-й эскадры.
Примечательно в этой связи, что все русское военно-морское планирование для Дальневосточного театра военных действий было накануне Русско-японской войны 1904–1905 гг. достаточно пассивным, т.е. имевшим ярко выраженную оборонительную направленность. На совещании в Порт-Артуре 18 декабря 1903 г. «наступательно к берегам Японии» признавалось возможным действовать только «после присоединения к эскадре судов из Средиземного моря, сообразно чему тогда и изменить план военных действий, считая наши силы равными». Ранее этого, план не шел далее уничтожения японского флота в открытом морском бою, и возможность атаки всей эскадрой побережья Японских островов, не говоря уже о нападении на Токийский залив, не рассматривалась. Правда японцы об этом не знали.
Возвращение русской эскадры на внутренний рейд Порт-Артура.
22 января (4 февраля) сначала был отдан приказ,в случае если русская эскадра приблизится к японским портам или попытается напасть на них, нанести по ней встречный удар. Затем особому экспедиционному отряду, предназначенному для высадки в Корее и находящемуся недалеко от Сасебо, было приказано погрузиться на транспортные суда и быть наготове. В 10.30 утра (по Токийскому времени) началось заседание Кабинета министров Японии, которое закончилось только в 13.30. Решили прекратить переговоры, разорвать дипломатические отношения с Россией и немедленно начать военные действия. В 14.25 началось совещание у императора, который утвердил решение о начале войны с Россией ровно за 35 минут до возвращения русской эскадры из учебного плавания обратно в Порт-Артур. Впрочем, последнее уже не имело никакого значения – решение о начале войны уже было принято.
Вечером того же дня состоялось уже совместное совещание высшего руководства японских флота и армии, на котором окончательно согласовали планы совместных действий. В 21.30 военный министр телеграфировал командиру 12-й дивизии приказ о начале операции по высадке в Корее.
На следующий день, 23 января (5 февраля) японский император в 11.00 утра принял морского министра и начальника Морского Генерального Штаба с заместителем и утвердил представленный ими Оперативный приказ Морского министра № 1:«С учетом того, что действия России по отношению к нам имеют враждебные намерения, флот Империи должен предпринять нижеследующее: 1. На Главнокомандующего Объединенным флотом и командующего 3-й эскадры возлагается планирование полного уничтожение эскадры России на Дальнем Востоке. 2. Главнокомандующий Объединенным флотом должен незамедлительно выйти в море и, прежде всего, атаковать и уничтожить эскадру России, находящуюся в Желтом море. На него также возлагается командование действиями корейского экспедиционного отряда во время его перевозки морем. 3. Командующий 3-й эскадры должен незамедлительно оккупировать бухту Чинхэман и обеспечить боевое охранение Корейского пролива».
Сразу после окончания заседания правительства в 13.30, морской министр направил на имя Главнокомандующего Объединенным флотом и Командующего 3-й эскадры телеграммы с приказом немедленно вскрыть пакет с Оперативным приказом № 1. Одновременно японский флот приказом морского министра № 1/3 был переведен на военное положение по мобилизационному плану 1903 г., а находящийся в Сеуле морской атташе Есида перерезал телеграфную линию, нарушив русское сообщение с Кореей, чтобы русские дипломаты и военные моряки не смогли узнать о планировавшемся на следующий день разрыве дипломатических отношений между Японией и Россией.
Если для Японии к этому моменту война с Россией уже началась, тов Петербурге 25 января министр иностранных дел В.Н. Ламздорф убеждал военного министра А.Н. Куропаткина в том, «что отозвание посольств не означает еще, что война неизбежна» и что он опасается, чтобы «наши герои на Дальнем Востоке не увлеклись внезапно каким-нибудь инцидентом и не вызвали войну». Очередное совещание у Николая II «по вопросу относительно того, следует ли нам разрешить высадку японцев в Корее или принудить их силою к отказу от замысла» было назначено на 26 января. Принимать какие-либо активные действия против Японии до окончания этого совещания командованию в Порт-Артуре было категорически запрещено, что имело самые печальные последствия.
Во Владивостокской крепости же все получаемые из столицы и Порт-Артура распоряжения в духе «не поддаваться на провокации» комендант крепости Д.Н. Воронец и начальник ее штаба барон А.П. Будберг просто проигнорировали. Последний вспоминал: «Комендант крепости уже в начале января приказал тайно проверить и изготовить к действию все береговые батареи, подготовить боевые снаряды и дальномеры, а на батареях Уссурийского фронта, доступного нападению и в зимнее время, было приказано расширить своими средствами караульные помещения и иметь всегда, днем и ночью, готовые взводы со всей прислугой и командным составом. Такие же меры предосторожности по приказу его начальника были приняты и в крейсерском отряде, и, несмотря на то, что наши крейсера стояли во льду, их кормовые орудия были всегда наведены на вход в Золотой Рог и готовы к действию (ночью прислуга спала у дежурных орудий)».
Авилов Р.С., к.и.н., ст.н.с. Отдела истории
Дальнего Востока России ИИАЭ ДВО РАН