Что такое российский «поворот на Восток»? Насколько точно эта концепция объясняет реалии и способна ли она влиять на внешнюю и внутреннюю политику Москвы? Вокруг этих вопросов были выстроены доклады, комментарии и вопросы участников.
Анатолий Савченко обратил внимание на то, что Россия вступила в большую геополитическую игру, в которой ведет одновременно сразу несколько «шахматных партий» глобального и регионального значения. Во-первых, она борется за свой суверенитет в формирующемся новом миропорядке, принимая активное участие в создании многосторонних организаций («Большая двадцатка», «БРИКС», ШОС»). Тем самым, усилия России объективно размывают глобальное доминирование Запада. Во-вторых, Москва выстраивает свой собственный интеграционный проект в виде Евразийского экономического союза, параллельно встраивая его в глобальные геополитические инициативы («Новый пояс шелкового пути», «Большая Евразия», «Европа от Лиссабона до Владивостока). Наконец, в-третьих, Президент России возвел в ранг долговременного национального приоритета задачу подъёма восточных территорий страны, а главным инструментом этого подъёма должна стать успешная интеграция в Азиатско-Тихоокеанский регион. Смысл российского поворота на Восток состоит в том, что три вышеназванные партии приходится разыгрывать в Азии. В то же время, все эти три партии Москвы не получили официального оформления в виде «поворота на Восток», который остается скорее экспертной дискуссией и поводом для разговоров, нежели официальной политикой.
Чжао Хуашэн призвал не противопоставлять западноевропейское и восточноазиатское направление российской геополитики. Азия, по его мнению, никогда не заменит для России Европу. Те изменения, которые мы видим в последние годы, прежде всего, повышение доли АТР во внешней торговле России, это скорее временные колебания, вызванные ухудшением отношений с Европейским Союзом и Америкой. При этом рост значимости азиатско-тихоокеанского направления для Москвы имеет долговременный характер и более фундаментален, чем текущая конъюнктура международных отношений. В целом, по оценке Чжао Хуашэна, Россия должна настроиться на долгий путь и не ждать быстрых результатов.
В развернувшейся дискуссии вокруг этих двух докладов, Гуань Гуйхай заметил, что российская переориентация в Азию соответствует интересам США, которые заинтересованы отодвинуть Россию «как можно дальше от Европы». Гуань Гуйхай призвал экспертов смотреть не только на уровень «высокой политики», но идти глубже и пытаться понять, что мешает углублению интеграции России в АТР на уровне повседневной практики. Сам же «поворот на Восток» представляется ему слишком расплывчатой категорией и скорее свидетельствует о чрезмерном увлечении российских экспертов масштабными геополитическими построениями.
По мнению Александра Королёва, ещё слишком рано говорить о целях и тем более о результатах «поворота на Восток», поскольку экспертная оценка обычно следует за реальностью, а не предвосхищает её. Есть объективный рост значимости Азиатско-Тихоокеанского региона для России, также как и нельзя отрицать активизацию политики Москвы на этом направлении. Александр Королёв присоединился к мнению Чжао Хуашэна о долговременности этих процессов, которые правильнее измерять в масштабе десятилетий.
Подводя итоги сессии, Виктор Ларин обратил внимание на то, что сам термин «поворот на Восток» является не совсем удачным, поскольку отражает текущую конъюнктуру международных отношений и порождает поспешные оценки и интерпретации. Он предложил выработать новую концепцию, которая будет точнее соответствовать долговременному усилению азиатско-тихоокеанского вектора российской внутренней и внешней политики.
